Наконец, не вытерпев, глава семейства сорвался с карниза и улетел куда-то под искрометное чириканье неугомонной жены вслед.

Уезжая в город через несколько дней, я подумала: как важно, что у меня есть этот старенький, теплый, гостеприимный и добрый отчий дом, где живет любовь, мудрость и гармония. Дом, куда всегда хочется вернуться.

Только вот у мамы на подоконнике, где стояли мягкие игрушки, оставшиеся от внуков, к окну напрочь примерз кошкин хвост. Но мама распорядилась до весны ничего не трогать, чтобы воробьишки спокойно перезимовали и больше не ссорились.

Мы с мамой наблюдали за воробьиной парочкой уже из дома. И вдруг обнаружили, что воробьиха-то не зря ругалась на мужа и отправляла его за теплым стройматериалом. Дело в том, что деревянная рама за наличником, судя по всему, прохудилась и там образовалось углубление, в которое при всех стараниях пташек, неловко проваливалось гнездо, что очень не нравилось воробьихе и с чем никак не мог справиться хозяин воробьиного семейства. Поэтому и пришлось воробьихе отчаянно скандалить с мужем. Но все закончилось благополучно. И на следующее утро воробьи уже больше не конфликтовали, рано просыпаться им не пришлось. Так что все мы в этот день отдыхали до самого обеда.

Воробей с добычей в клюве немного понаблюдал за ней, а потом подлетел к гнезду и вместе с ватой скрылся там, куда прежде то и дело ныряла его женушка. Какое-то время он работал где-то в глубине за наличником. Наконец, они управились и рядышком присели отдохнуть. Подремав какое-то время, решили на парочку пообедать и долго клевали пшено в кормушке. А затем на сытый желудок вполне мирно скрылись в глубине гнезда и еще некоторое время продолжали благоустраивать свое жилище внутри, чирикая между собой уже совсем дружелюбно.

Часа через два глава семейства нарисовался. В клюве он принес что-то очень похожее на кусок ваты. Воробьиха продолжала хлопотать, приводя в порядок разоренное гнездо и делать вид, что не замечает мужа.

Потом подлетела к кормушке. поклевала пшена- и опять к гнезду. Поругалась еще чуть-чуть и стала собирать упавшие на снег перья и соломинки, возвращая их в гнездо.

Воробьиха еще какое-то время повыступала в воздух и постепенно притихла. Нахохлилась и долго сидела, отрешенно глядя вдаль.

Воробьиха не унималась, при этом то и дело ныряла куда-то вглубь наличника и опять выныривала, подбегала к бедному воробью и что-то пыталась ему объяснить, чирикая без умолку.

Еду к дому. Зимней дорогой. В глухую сибирскую деревню, где родилась, выросла, выучилась. Еду туда, где стоит моя самая надежная крепость- отчий дом. Где нет места предательству, злу и суете. Еду туда, где все настоящее, первозданное и чистое, как в доброй сказке. Где с радостным лаем меня встречает наша самая умная на свете дворняжка Дина. Где. свернувшись в клубок на диване, сладко посапывая, мурлычут кошки: Люся, Мальвина и Борька". Где в печке потрескивают березовые дрова. Где вкусно пахнет пирогами. Где всегда меня ждет моя мама. Ждет любую, какой бы я к ней не возвращалась.

Отец семейства, нахохлившись, в основном оборонялся и скрежетал лапками по металлическому наличнику, пытался что-то там пристроить клювом. А вот воробьиха откровенно разоряла семейное гнездо, да так, что во все стороны летели пух и перья, падая на белый снег под окном.. Она неистово кричала на мужа: чик-чирик, чик-чирик!!! Крылышки расставила, как руки в боки, да так яростно за что-то отчитывала своего благоверного, что тот только успевал уворачиваться и периодически нервно и возбужденно отвечать ей: чирик чик чик!

Пришлось соорудить кормушку и выйти в полисадник. Насыпала пшена, прикрепила кормушку поудобнее и, спрятавшись за деревом, стала наблюдать. Птицы на время приутихли. Но завтракать не торопились. По карнизу их металось туда-сюда всего двое, но шуму было, как от целой стаи. Воробьиная семья явно конфликтовала.

Но на этот раз ничего не получилось. Лишь только забрезжил рассвет, как над окном в комнате, где я спала, началось что-то невообразимое: сначала раздалось странное шеборшание, потом скрежет и вслед за этим громкое чирикание, причем, с самыми настоящими эмоциями. По стеклу вниз полетели перья, солома. тонкие веточки. Гомон не прекращался, чувствовалось, что на верхнем оконном наличнике идут нешуточные разборки.

-Наверно, голодные, холодно ведь,- как-то проникновенно жалобно произнесла мама.

Легли спать. И это блаженство не описать. Ведь только в отчем доме можно по-настоящему безмятежно выспаться, как в детстве. А утром валяться в постели хоть до обеда, пока мама на завтрак не позовет.

В общем, решили мы с мамой вместе понаблюдать за птичьей подготовкой к зиме на следующее утро. Тем более, мама сказала, что это будет очень увлекательно.

-Ты знаешь,- говорит мне мама,- над моим окном птички гнездышко свили. Теперь благоустраиваются там на зиму. С раннего утра начинают хлопотать, чирикают, куда-то улетают, потом возвращаются, приносят в клювах перышки и соломинки, укладывают их в гнездо, потом опять улетают.

И вот они- родные резные окошечки. За шторкой мягкий свет. Из трубы струится дымок. Легкий морозец пощипывает щеки. Вечереет. Мы с мамой пьем чай и вспоминаем, вспоминаем обо всем. И никак не можем наговориться.

Анна Герн