Мы продолжаем нашу историческую страницу публикацией кандидата исторических наук, доцента ХГУ им. Н.Ф. Катанова об изучении проблемы политических репрессий в СССР эпохи позднего сталинизма (1946-1953 г.г.).

Новый качественный этап в практической реализации репрессивной политики периода сталинской диктатуры связывается с послевоенной историей Советского Союза (1946-1953 гг.).

Именно с послевоенным восстановлением экономики значительная часть советского общества связывала серьёзные надежды с либерализацией карательной политики государства, однако, на практике она была продолжена, но с учётом большого предыдущего репрессивного опыта.

Проблематика, связанная с публичными судебными процессами в СССР получила отражение в публикациях, которые стали появляться буквально по «горячим следам» рассматриваемых событий.

В начале 1950-х гг. в официальных публикациях прослеживается тенденция к нагнетанию психологической атмосферы подозрительности и страха, реанимации довоенной сталинской теории «заговоров».

Довольно хорошо иллюстрирует отмеченную ситуацию публикация В. Минаева, в которой он подчёркивал следующее: «В наше время нет таких «мелочей», которые не интересовали бы империалистические разведки».

Необходимо твердо усвоить, что всякие разговоры о секретных делах хотя бы с самыми близкими родственниками, домашними и друзьями являются государственным преступлением.

Нельзя говорить о служебных тайнах даже в присутствии детей (…). С целью разведать наши государственные секреты империалистические разведки стремятся завербовать прежде всего людей, морально неустойчивых, распущенных, склонных к злоупотреблению спиртными напитками (…).

Социалистическое правосудие со всей суровостью карает агентуру иностранных разведок. Советские люди решительно выступают за самое суровое наказание презренных наймитов империалистической реакции, уличенных в подрывной деятельности против нашей родины. С просьбой о применении смертной казни к этой категории преступников обратились в Президиум Верховного Совета СССР многие представители национальных республик, профсоюзов, крестьянских организаций, деятелей культуры.

Рассмотрев эти заявления, Президиум Верховного Совета СССР 12 января 1950 г. издал Указ. В нем предусматривается, в виде изъятия из Указа от 26 мая 1947 г. об отмене смертной казни, допущения применения к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам смертной казни как высшей меры наказания».

Немного позже, в работе юриста М.В. Кожевникова была дана следующая характеристика уже знаменитого «ленинградского дела»: «Малейшее ослабление социалистической законности враги Советского государства всегда пытались использовать для своей подрывной работы. Так действовала разоблаченная партией банда Берия, которая пыталась вывести органы государственной безопасности из-под контроля партии и Советской власти, поставить их над партией и правительством, создать в этих органах обстановку беззакония и произвола. Во враждебных целях эта шайка фабриковала лживые обвинительные материалы на честных руководящих работников и рядовых советских граждан.

В хрущевские годы ЦК партии проверил так называемое «ленинградское дело» и установил, что оно было сфабриковано Берия и его сподручными для того, чтобы ослабить ленинградскую партийную организацию, опорочить её кадры. Установив несостоятельность «ленинградского дела», Центральный Комитет партии проверил и ряд других дел. ЦК принял меры к тому, чтобы восстановить справедливость. По предложению Центрального Комитета невинно осужденные люди были реабилитированы».

Исследовательский интерес к теме послевоенных публичных судебных процессов особенно возрос в период «перестройки». Именно с этого времени в отечественной историографии стала разрабатываться версия, озвученная государством сразу после смерти И.В. Сталина о том, что данные процессы были сфальсифицированы.

С точки зрения А.Г. Авторханова «ленинградское дело» или «дело врачей» стали следствием попытки перегруппировки сил в рядах партийной олигархии и генералитета Советской Армии – реакция власти была традиционной – репрессии.

Одним словом Авторханов считает, что новую волну репрессивных мер спровоцировала ленинградская партийная группа, которая попыталась претендовать на власть в стране. Однако в работе В.В. Кожинова версия о действительно имеющем место заговоре ленинградской «оппозиции» не подтверждается: «Послевоенные дела инициировал непосредственно сам Сталин, и в них ясно выразились те предсмертные „сдвиги” в его сознании и поведении (…). Правда это были все же, так сказать, „дворцовые”, „придворные” дела, не затрагивающие сколько-нибудь широкие массы людей».

В современной российской историографии можно выделить проблему квазирепрессивных (ориентированных непосредственно не на уголовное преследование) акций, которые впоследствии детерминировали ряд громких уголовных дел послевоенного времени. Данная проблема довольно подробное освещение получила в совместном исследовании В.Д. Есакова и Е.С. Левиной, посвященном аспекту проявления квазирепрессий послевоенного периода в виде судов чести.

Авторами на основе широкого круга архивных материалов («совершенно секретные» документы ЦК ВКП(б), личные фонды И.В. Сталина и А.А. Жданова) воссозданы условия, в которых зародились «суды чести», детально раскрыта подготовка первого суда по делу Н.Г. Клюевой и Г.И. Роскина, работавших над созданием препарата для лечения рака, показано, как появилось «Закрытое письмо ЦК ВКП(б)». Непродолжительный период действия «судов чести» позволил утвердить абсолютный диктат государства во всех сферах жизни советского общества, развернуть «борьбу с космополитизмом».

По мнению В.Д. Есакова и Е.С. Левиной, непродолжительный период существования и деятельности «судов чести» оказал огромное влияние на изменение общественного сознания и морально-психологического климата в советской стране: «Эти суды, официально созданные прежде всего для воздействия на работников центрального государственного аппарата, своей задачи в полной мере не выполнили. Советская бюрократия отстояла свои позиции. Большинство из 82 созданных в министерствах и ведомствах «судов чести» так и не развернуло своей деятельности. Основными жертвами прошедшей политико-идеологической кампании стали, в первую очередь, представители интеллигенции. Все силы тоталитарного государства были направлены на борьбу с любыми проявлениями отхода от проводимого политического курса.

С помощью подобных акций были утверждены абсолютный диктат государства во всех сферах жизни советского общества, была достигнута такая система власти, которая позволяла контролировать всё общество».

Обращаясь к теме послевоенных политических репрессий в СССР, часть историков попыталась рассмотреть развитие пенитенциарной системы. Если обратиться к статистике, то А.Б. Суслов привел данные со ссылкой на данные Государственного архива Российской Федерации, согласно которым на 1 января 1953 г. в лагерях и колониях ГУЛАГ-а содержалось 2468524 заключённых.

Особый интерес для современной исторической науки представляют выводы, сделанные в статье А.С. Смыкалина, который проанализировал деятельность «особых лагерей» и «особых тюрем» в послевоенное время. В частности, исследователь на основе широкой источниковой базы подтвердил предположение о том, что с конца 1940-х гг.

И.В. Сталин готовил серию репрессивных акций, и соответственно к этим акциям должна была быть готова советская пенитенциарная система: «Новая волна репрессий, готовившаяся по личному указанию И.В. Сталина в конце 40 – начале 50-х годов, предполагала значительное увеличение этих  учреждений. (…) И только смерть «вождя народов» притормозила ход репрессивной машины».

М.Г. Степанов

Продолжение следует...