«Пока это мало что изменило в его судьбе, ведь он свыкся жить в таком учреждении, ему сложно менять свою жизнь. Да и идти некуда. Пока живет в ПНИ, хотя может в любой момент расторгнуть договор и уйти. Но в России для таких людей нет транзитных центров, как за рубежом, где их адаптируют», - поясняет Мария Сиснева, психолог, координатор организации «Волонтеры ПНИ», организатор движения «STOP ПНИ», член Межведомственной рабочей группы по разработке основных подходов к реформе ПНИ при Министерстве труда и социальной защиты РФ.

При этом, как мы уже выяснили, проблема в том, что ПНИ - опекун, представляющий интересы получателя социальных услуг, одновременно является поставщиком этих услуг. То есть психиатрическая больница подает в суд заявление на лишение человека дееспособности, являясь «заинтересованным лицом». Ведь потом этот человек станет пациентом ПНИ, а сейчас психбольницы и ПНИ объединяют, значит, очень удобно своими же руками обеспечивать себя новыми пациентами и, соответственно, денежными средствами.

В прошлые годы психиатрию часто использовали как карательный метод - способ устрашения, подавления несогласных. Но и сейчас эти методы не исчезли. В учреждениях лекарственные средства психиатрического спектра используются не только по прямому назначению, но и в качестве наказания. Человек в ПНИ - фактически в рабском положении, он бесправен, а от окружающей действительности - родных, адвокатов, общественников - защищен заборами и замками.

КАРАТЕЛЬНАЯ ПСИХИАТРИЯ НЕИСТРЕБИМА?

А еще учреждения забирают себе пенсии подопечных. Часть пенсии идет на содержание человека в интернате, а вот остатком (пусть это хотя бы 5 тысяч рублей) распоряжается ПНИ в качестве опекуна недееспособного человека. Допустим, интернат покупает на эти средства подопечным еду, сигареты...Только финансовые отчеты никто не видит, общественникам ПНИ не очень любят их показывать. Что там на самом деле приобретается? Если прикинуть, что в одном интернате живет, например, 200 человек и с каждого ПНИ ежемесячно забирает 5 тысяч рублей, то это уже миллион рублей в месяц.

Но чаще всего учреждения охотятся за пожилыми и одинокими. Когда человек поступает в ПНИ, их регистрируют там, квартира остается пустой. Можно списать втихую.

Кроме того, в этом механизме есть еще и элемент выгоды. Система преследует одиноких людей, за которых некому заступиться. Часто под пресс попадают выпускники детских домов. Их иногда и вовсе лишают дееспособности «оптом», судья рассматривает дела сразу нескольких человек. Потом они попадают в интернат, а квартира, положенная детдомовцу, переходит в ведение опекуна, то есть того же ПНИ.

«Ситуация выглядит так, что это заполнение койко-мест, а с другой стороны, это некая «санитария» в отношении неблагополучных людей», - говорит Юрий Ершов.

ВЫГОДНОЕ ДЕЛЬЦЕ

В московских интернатах условия еще сносные, а ведь в регионах они бывают совсем жуткие, как в концлагере. Плюс тех, кто впал в немилость к администрации, наказывают. «Вот недавний случай, с которым мы сейчас работаем: у парня высшее экономическое образование, а его закрыли на этаже с тяжелыми пациентами с нарушенной психикой. Да, он болен, но нетяжело. У него конфликт с родственниками, они сами инициировали его отправку в интернат», - рассказывает Мария Сиснева.

Николай смог с помощью общественников восстановить дееспособность, но к тому времени уже прошло много лет. Николай прошел судебно-психиатрическую экспертизу, его признали ограниченно дееспособным.

Попасть в психиатрическую клинику, а потом лишиться свободы и всех прав, оказывается, совсем несложно.

Но однажды «засветился перед психиатрами»: попал в полицию после празднования с друзьями чьего-то дня рождения. Его отвезли в психбольницу, откуда он вышел с диагнозом «параноидная шизофрения». А уже через полтора года молодого человека лишили дееспособности, выписали из квартиры и отправили в подмосковный ПНИ №3.

Страшную ситуацию с незаконным и часто скрытным лишением людей дееспособности иллюстрирует история Николая Шипилова. Когда парню было 15 лет, маму мальчика в ходе ссоры застрелил отчим. Николай сначала жил с родственниками, успешно окончил колледж, поступил в МГУ. После совершеннолетия стал жить в квартире мамы.

«Это незаконно. Даже если предположить, что у девушки было острое состояние, оно давно прошло, ее должны выпустить. А они обращаются в суд о продлении госпитализации, держат людей, запирают на замки», - замечает Юрий Ершов, юрист, давно и глубоко занимающийся проблемой насильственного помещения граждан в ПНИ.

Сейчас близким при поддержке юристов удалось добиться повторной экспертизы, она пройдет в Институте имени Сербского. Но девушку продолжают держать фактически в заточении, хотя на данный момент она дееспособна и имеет все права!

Психиатры оставили ее за закрытыми дверями, заявив, что лечение продолжится, и даже обратились в суд для признания пациентки невменяемой. Как рассказывает ее дедушка, у внучки уже украли телефон, не дают домашнюю одежду, а самое главное - ее держат за забором и не дают общаться с родными!

Светлана находится в московской психиатрической больнице. Девушка ранее сама обратилась за помощью к врачам, переживая депрессию. Однако потом, когда состояние улучшилось, она попросила ее выписать. Но не тут-то было.

В ГРУППЕ РИСКА – ОДИНОКИЕ

В российских психоневрологических интернатах (ПНИ), по данным Минтруда за 2019 год, сейчас живут более 156 тысяч человек, 70% из них лишены дееспособности. Но далеко не все они тяжело больны. Зачастую это жертвы системы, люди, которых некому было защитить, некому было помочь, лишившиеся дееспособности, а вместе с нею и прав на имущество, на волеизъявление, фактически попавшие в рабство системы ПНИ.

Поэтому многие боятся обращаться за психиатрической помощью. Эксперты отмечают, что проблема в несоблюдении учреждениями законов.

Евгения Кузнецова