-А как я ее потом успокою? Добренькие тут собрались, - ворчал тот, но отпустил поводья.

Теперь каждое утро мальчик шёл в школу, а после уроков бежал на конюшню. Он получал небольшие деньги от конюхов за то, что делал за них большую часть их работы. Правда в летние каникулы его трудоустраивали официально и выплачивали зарплату. Так он помогал матери удержать на плаву их маленькую, но дружную семью, при этом занимаясь любимым делом. Егор теперь не думал ни о ком, кроме Парджана. Мальчик знал, что коню надо будет возвращаться в большой спорт, но жизни без него Егор уже не представлял.

Выбор

…Наступила весна. Примерно за день до "выписки" Егор завёл Парджана в кузницу расчистить копыта. У стены неподалёку стояли хозяин коня и какой-то незнакомый мальчику человек. Они ждали ахалтекинца для последнего осмотра. Люди о чём-то громко говорили, но Парджан их не слышал: его беспокоила скорая разлука с Ромерой. Но Егор ловил каждое слово.

- Неужели вы думаете, что конь покажет прежний результат после такого долгого простоя? - спрашивал незнакомец. - Ведь в прошлый раз он обогнал Ирана всего на пол - корпуса!

- Посмотрим. Потренируемся, ещё может что-нибудь и выйдет. Всё-таки четыре года всего. Главное - войти в четвёрку лидеров, - живо отвечал хозяин. - Но если не выйдет, то, к сожалению, придётся выбраковывать для " грязных скачек".

Дальше Егор не мог разобрать их слов: собеседники шуршали какими-то бумагами. Но мальчик чётко понял, эти люди заключили пари на дальнейшую судьбу Парджана. Страх прокатился по нему мурашками от головы до пяток: если конь придёт хотя бы четвёртым, его отошлют на нелегальные ипподромы, а с такими больными суставами лучшего результата он не покажет. Егор в смятении обернулся к Парджану. Тот стоял, низко опустив голову, и мальчик чувствовал, что его друг грустит. Ему не хочется расставаться с Ромерой, он понимал, что они уже не увидятся. И Егору стало пронзительно жалко этого рыжего скакуна, так безжалостно превращенного в скоростной показатель. Мальчик автоматически чистил копыта, судорожно думая, как же спасти друга. В его голове всплывали самые безумные планы. После таких спонтанных раздумий Егор решил угнать Парджана. Конь не пропадёт: после знакомства с Ромерой к нему вернулась радость жизни. Главное, чтобы он понял, что нужно бежать, скрываться от этих людей….

В один из майских дней Парджана забрали на ипподром. К великой радости коня, Егор ехал вместе с ним. Хозяину коня так понравилось, как мальчик ухаживал за животным, что он нанял его конюхом. Правда, Егору пришлось целую неделю утрясать школьные дела. Как всегда, помогли мама и всё понимающая классная руководительница Галина Владимировна.

Парджан нервничал, когда Егор «обувал» его в теплые ногавки, надевал недоуздок, ведь Ромеру до сих пор не привели из перевязочной. Неужели они так и не попрощаются?! Хотя вечером и ночью они переговорили, кажется, обо всем. Теперь конь знал, что через несколько месяцев он станет отцом – его Ромера ждала жеребенка…

На улице уже ждала длинная серебристая коневозка, и возле нее собрались провожатые – персонал лечебницы прощался с одним из своих любимцев. Последний раз, окинув взглядом свой счастливый приют, конь дернул головой и призывно-бархатно заржал: «Прощай, Ромера!» И вдруг из-за угла, таща за собой матерящегося конюха, выбежала она… Конюх дергал со всей силой уздечку, трензель впивался ей в небо, но она упрямо шла к Парджану. Первой не выдержала зоотехник Анна Михайловна:

- Петрович, ты что, совсем озверел? Дай им попрощаться!

… Они стояли неподвижно, переплетя шеи, не замечая ни голосов людей, ни ревевшего мотора машины. Водитель нервно сигналил уже второй раз. Егор похлопал Парджана по шее и повел его в фургон. Грузовик тронулся…

Егор

Ромера смотрела вслед удаляющемуся фургону, и что-то тревожное скапливалось в ее сердце. Она послушно пошла за конюхом, но вдруг резко обернулась, выискивая взглядом коневозку. Изрядно рассердившийся конюх резко дернул поводья и хлестанул ее по боку. Но Ромера не тронулась с места. Почему-то на миг ей показалось, что она видит Парджана в последний раз…

Поездка продолжалась 3 часа, и вот они уже в краевом центре. Парджан тяжело привыкал к старой жизни: все, к чему он уже вроде привык, опять стало для него непостижимым и тяжелым. Постоянные тренировки, плохой сон, огромные нагрузки совсем выбили его из сил. Егор не раз говорил тренеру о том, что его рано забрали из лечебницы и не дали восстановиться, на что тот махал рукой и отвечал, что, мол, им, хоть тресни, в этом сезоне нужен первый приз.

Полёт

Июнь – время открытия нового скакового сезона. Утром Егор седлал лошадь и успокаивал ее перед забегом, потом куда-то мальчика вызвали. Пока он отсутствовал, подошли жокей и хозяин коня и сделали инъекцию. У Парджана застучало в висках, лихорадочно забилось сердце, но вот вернулся Егор. Он тоже был не в лучшей форме, плакал, говорил что-то о жестокости людей, продажности врачей и побеге отсюда. Появился возбужденный жокей и велел мальчику вести коня на дорожки. У самого старта вместо того, чтобы отдать поводья жокею, Егор вдруг сам вскочил в седло и послал коня вперед. Парджан галопом пролетел два поворота, и, повинуясь руке наездника, повернул направо, где за ипподромом начиналась березовая роща. А за лесом была полноводная река. На стадионе поняли неладное, и теперь за ними гнались два всадника. Конь выскочил на дорогу, по которой участники забега совершали последние тренировочные пробежки: по белой насыпи ровной рысью шли стройные подтянутые и испуганные лошади. Парджан остановился так резко, что Егор едва не выпал из седла. Среди скакунов жеребец увидел своего недавнего соседа, который шел осторожно, прислушиваясь к голосу седока. Он не ошибся, потому что и мальчик воскликнул: «Даян!» Значит и этого свободолюбивого коня все-таки сломали… Но предаваться размышлениям времени не было! Разгоняясь, Парджан не замечал препятствий и несся напролом через кусты и по бездорожью. И вот спасительная река! Но за спиной уже слышны топот копыт, ругательства и крики преследователей. Конь рванул со всей силы вперед и встал, как вкопанный: внизу был обрыв. Егор от резкого толчка упал на траву, прихрамывая, подбежал к лошади, увидел реку, шумящую внизу, и бессильно опустился на колени: они проиграли! Всадники приближались, и тут Егор вышел из оцепенения: «Беги, Парджан, беги!». Парджан замер, не понимая…Мальчик тяжело поднялся и хлопнул коня по крупу. И конь понесся налегке, оставляя своего лучшего друга позади, и уже не видя, как разъяренный жокей безжалостно хлещет мальчика кнутом. Но тут вмешался второй всадник и перехватил рукоять кнута. Оставив исхлестанного в кровь Егора, они продолжили погоню. И вот они с двух сторон стали окружать коня - деваться ему было некуда. Парджан перестал метаться вдоль обрыва и смотрел на другой берег реки. Если он не допрыгнет до ее середины, то разобьется: на мелководье торчали большие камни. Но ведь никогда не узнаешь о своих возможностях, не попробовав! Все свои силы жеребец отдал на разбег и… прыжок! На последнем метре уступа он весь подобрался и с силой оттолкнулся. Весь недавний страх, волнение ушли… Все захватило щемящие ощущение полета! Время будто остановилось. Парджан летел навстречу синему небу и яркому солнцу; он слышал шум ветра и реки, звенящий голос Егора, зовущее ржание Ромеры… И в этот момент он был счастлив, как никогда в жизни. Бурлящая вода сильной горной реки приближалась все быстрей! Парджан впервые ощутил это волнующее ощущение свободы! Он чувствовал, что летит навстречу этой свободе, которую уже никто никогда у него не отнимет….

А где-то там, уже на таком далеком берегу замерли его преследователи. Они завороженно глядели на жеребца, который в полете теперь и сам стал частичкой этого яркого солнца, вся его фигура была пронизана яркими, слепящими лучами, и даже Егор на мгновение улыбнулся…

На следующий день его имя снова оказалось на первых страницах газет и в телевизионных новостях. Вот лишь некоторые заголовки статей: «Прыжок в Никуда», «Коррупция на центральном ипподроме», «Как мальчик и лошадь стали «кентавром», «Кто защитит наших детей и лошадей от насилия?», «Возобновлены поиски «Летящей стрелы».

Бегство со скачек фаворита породило множество слухов и домыслов. Говорили, что накануне в крови у лошади якобы обнаружили сильнейший допинг и удивлялись, почему Парджана не дисквалифицировали. Одна из «желтых» газет в интервью с хозяином лошади утверждала, что большую взятку и заставил прыгнуть лошадь с обрыва, чтобы пробиться в лидеры новому фавориту – Даяну. Что же касается Даяна, то известно, что он стал «трижды венчанным» - Чемпионом России среди трехлеток.

Кира Куллама

Этот рассказ Кира написала, еще будучи школьницей, когда ей было лет 16. Но уже тогда она многого добилась в своей жизни – талантливая солистка вокально-хоровой студии «Непоседы», успешный юнкор клуба «Свежий ветер» Абазинского ЦДТ, дипломант и лауреат городских, республиканских, всероссийских и международных творческих конкурсов и фестивалей - таких, как «Подрост», «Нет, я-не Байрон», «Золотое перо», «Зеленая планета», «Марш парков» и других. В 2008 году она стала обладателем золотой медали и специальной премии в номинации «Литературное творчество» Фонда «Одаренные дети Хакасии». В школьные и студенческие годы, и сейчас она увлечена музыкой, авторской песней, игрой на гитаре, путешествиями, литературой, журналистикой, фотографией.

В 2014 году Кира Куллама окончила РАНХиГС (СибАГС), работала в Абазе, Томске, Абакане, Омске. Вместе с мужем создали творческую мастерскую «ПТИЧА», в которой они создают авторские оригинальные украшения из кедра.

…Егор вернулся домой уже затемно. Его мама не ложилась: ждала его. Мальчик очень устал, но поужинав, сел за уроки, а затем за дневник. В нём он писал обо всём, что произошло за день, о своих планах и мечтах. Сейчас Егор быстро, стараясь не упустить ни одной мысли, писал о событиях сегодняшнего дня. Он рассказывал дневнику о знакомстве с Парджаном, о том, какой он замечательный и красивый. Несмотря на усталость, работа на конюшне Егору нравилась: он с детства бредил лошадьми. Сейчас он учился в восьмом классе, но свою любовь к этим прекрасным животным сохранил. После смерти отца они с матерью остались почти на улице. После долгого скитания по съёмным квартирам и родственникам, им выделили небольшой дом возле лечебницы. Егора пристроили в школу, а его мама устроилась медицинской сестрой в поселковой больнице.

С тех пор Парджан стал замечать за собой, что он уже не так радуется приходам Егора. Конь видел, как Ромера тоскует, а ему хотелось ей помочь. Но скоро друг Парджана будто понял его беспокойство и стал заходить и к кобылице. Он теперь и её угощал то сухариком, то морковкой. Ромера с благодарностью принимала от него лакомства. Позже Егор уговорил главного врача убрать перегородку между их денниками. С тех пор мальчик часто видел их неподвижно стоящих рядом. Они засыпали, положив голову на спину друг другу. И на прогулки лошади ходили только вместе, делили сено между собой и часто о чем-то беседовали. Егор вскоре понял, что его четвероногие друзья влюблены.

Парджан- «летящая стрела»

Конь вспомнил процедуру чистки на другой, элитной, конюшне. Там его чистили лишь для внешнего вида, просто смахивая сор со спины. Но зато жокею конюхи клялись в том, что тщательно готовили лошадь для езды. Парджан знал, что многие работники воруют овес, иногда прямо из его кормушки. Конюхи даже иногда рассказывали ему о своих проделках, наивно полагая, что он ничего не понимает. Но жеребец отлично осознавал их слова. Да и не только он: ведь лошади, собаки, дельфины и многие другие животные понимают человеческий язык, только ответить не могут.

Мы продолжаем знакомить вас с литературным творчеством наших читателей, публикуя их рассказы, сказки, притчи, эссе. Присылайте свои письма по адресу adi19@inbox.ru, мы с удовольствием их опубликуем. Редакция АДИ.

«…Человек сел на лошадь, чтобы величием

и гордостью этого прекрасного животного

возвысить, возвеличить себя…»

Э.Р. Мулдашев.

Этого ахалтекинца называли рыжим чертом, летящей стрелой, им восхищались, из-за него проигрывали миллионы, на нем делались состояния. Его содержали богатейшие люди на лучших конюшнях страны. Его имя не сходило со страниц газет и специализированных журналов. Известные журналисты и папарацци охотились за ним. Возле его денника во время соревнований постоянно дежурил охранник. Казалось, его жизнь наполнена радостными событиями и счастьем. Но именно эта жизнь и сгубила его: за полосой блестящих побед и триумфа последовала другая…

…Парджан тяжело ступал по рыхлому снегу, полностью доверившись конюшему мальчику по имени Егор, идущему перед ним. Его шерсть уже не переливалась рыжим огнем, суставы на стройных, будто выточенных искусным мастером, ногах распухли, и каждый шаг давался с трудом. Его привели в денник совершенно новой конюшни. Здесь были на лечении лошади, пострадавшие от людей – их злобы, ненависти, тупости и алчности. Парджан входил в их число. С коня сняли недоуздок, он уперся лбом в стену, закрыл глаза и постарался забыться во сне.

… Он снова оказался на скачках. То утро выдалось солнечным, но холодным. Парджан привычно и уверенно шел по дорожке, огороженной красными лентами, а вокруг толпились разгоряченные люди. От треска фотокамер, хлопков и криков он почти оглох. В его глазах отражались яркие вспышки. Спустя некоторое время конь уже стоял в стартовом боксе под привычным номером 13 и жевал трензель, чтобы он не так впивался в губы. И вот, наконец, резкий звонок. Дверцы распахнулись, выпуская на дорожки восемнадцать лошадей. Хлыст обжег бок Парджана, и он, повинуясь общему порыву, сорвался с места. Нельзя сказать, что он бежал от азарта, скорее, чтобы избавиться от боли. Ахалтекинец легко обходил соперников, жокей что-то надрывно кричал ему прямо в ухо, но конь не понимал ничего - кровь бешено стучала в висках. С его губ срывались розовые от крови клочья пены, хлыст всё чаще рассекал круп, и Парджан уже не думал ни о чём, кроме того, как скорее добраться до красной финишной ленты, сулившей избавление от мучений. Он зашел на последний поворот и, мчась мимо других скакунов, слышал их хриплое дыхание, видел злость в глазах жокеев. Конь обошел всех и теперь несся по финишной прямой, не понимая, почему всадник беспощадно гонит его вперёд: ведь они уже выиграли! А жокей, видимо, хотел показать ещё и лучшее время. И вот красная лента рвётся у него на груди. Дикие крики болельщиков! Парджан не в состоянии сразу остановиться и бежит ещё метров пятьдесят. Встав, жеребец жадно глотает воздух, обжигающий лёгкие, израненный язык. Мокрые от пота и крови бока блестят на солнце. Тут же защелкали фотоаппараты, довольный жокей давал журналистам интервью. Парджана под шелковой попоной конюх уводит прочь. В это время к старту примчались другие, обезумевшие от боли и страха лошади. Их жокеи даже перед окончанием гонки безжалостно секли своих скакунов, чтобы прийти в призёрах, в десятке лидеров, а ещё от обиды, злости, досады…

Жеребец опомнился уже в деннике: от усталости ныли ноги, саднили рубцы от хлыста, язык и уголки губ кровоточили… А тут еще эта порченая уздечка: на трензеле была небольшая зазубрина, которая постоянно царапала язык и доставляла особую боль именно во время бега. Но почему-то ни конюх, ни жокей не замечали этого. Еще он чувствовал, что острая соринка колет холку. Пытаясь избавиться от нее и почесать спину, он ударился шеей о стену и… проснулся.

Новый друг

В его деннике находились три человека: Егор и еще двое в белых халатах. Мальчику он доверял и поэтому держался возле него, врачей же побаивался. Егор, будто чувствуя страх лошади, постоянно гладил его по носу и успокаивал, приговаривая ободряющие слова. Ветеринары долго осматривали и ощупывали его ноги, причиняя при этом боль. Но Парджан терпел, уже зная, что врачи хуже не сделают. Предварительно натерев ему суставы дурно пахнущей мазью, они удалились. С лошадью остался Егор. Взяв расческу, он зачесал гриву Парджана на левый бок (такую «прическу» конь носил обычно). Шерсть на боках и шее мальчик вычесал скребницей и пригладил щеткой. Парджан снова почувствовал себя красавцем и любимцем и от того благодарно заржал и закивал головой.

Егор, собрав все щетки, расчески и скребницы, вышел, но скоро вернулся с охапкой сена. С удовольствием пережевав его, Парджан оглянулся вокруг: справа у него соседей не было, а вот слева кто-то тяжело дышал. Опершись на стену, в углу стоял молодой черный жеребец. Его бока и загривок были рассечены до рубцов, бабки передних ног распухли и покрылись ссадинами, у ноздрей запеклась кровь. Парджан попытался дружелюбно заговорить с мучеником, но тот только надрывно хрипел. Единственное, что он услышал, было имя – Даян. Конь из своего опыта знал, что случилось с его соседом, и мог предугадать его дальнейшую судьбу. Даян не захотел подчиниться человеку, за что и был так жестоко наказан. А если он и сейчас не поддастся, его просто отдадут в руки живодерам, если же он «сломается», то станет вымуштрованным и послушным фаворитом ипподрома. Таким же, как Парджан…

- Я точно не знаю где она. Слышала от конюха, что Ирма до сих пор в больнице.

В лечебнице было много детей, особенно из расположенного рядом детского дома. Они без всякого страха входили к самым норовистым лошадям. Неизвестно, что чувствовали другие кони, но Парджану детский смех поднимал настроение, и он с удовольствием наблюдал за ребятней. К нему в денник постоянно приходил Егор и, ухаживая за жеребцом, рассказывал коню всё, что происходит в его жизни, в конюшне. И впервые Парджан не чувствовал себя подчинённым, а наоборот, равным человеку.

Они часто гуляли. Порой Егор шел рядом с Парджаном, а иногда, подложив мягкую попону, садился верхом. И конь получал удовольствие от таких прогулок. Жеребца каждый день посещал врач, растиравший его суставы. Ноги уже не так болели, но еще кровоточили. Даян тоже постепенно восстанавливался. Из рассказов Егора, Парджан знал, что хозяева его соседа уже не раз приезжали в лечебницу и пытались увезти его обратно, но доктора настаивали на продолжении лечения. Хотя отсрочка и не спасала Даяна от возвращения «домой», он всё-таки мог набраться сил для дальнейшей борьбы с человеком.

Ромера

Вернувшись с очередной прогулки в денник, Парджан заметил нового соседа, вернее соседку. Теперь справа от него стояла серая в яблоках кобылица арабской породы. Весь её облик, небольшая голова, изогнутая лебединая шея, стройные чёрные ноги, олицетворял изящество и даже какую-то элегантность. Но вот её спина была сплошной раной. Она сосредоточенно смотрела на свои передние копыта и будто прислушивалась к себе. Даже на расспросы Парджана она отвечала, не поднимая головы.

-Парджан? - переспросила она, когда конь назвал своё имя. И подняла огромные тёмные, словно черносливы, глаза. - Я слышала о тебе, как о главном фаворите, думала, ты не будешь интересоваться грустной судьбой обычной цирковой лошади, тем более неудавшейся чемпионки.

В цирке меня называли звучно и красиво - Ромерой, а на выступлениях по выездке у меня была кличка Мариса. Я хорошо помню своё детство. Мы с братьями и сестрами жили на хорошей конюшне, у нас были большие пастбища, и мне казалось, что счастливей нас нет никого. Когда же мне исполнилось два года, вся эта сказка кончилась: меня стали приучать к седлу. Вскоре меня отобрали на выездку. Я участвовала почти во всех чемпионатах, и каждый раз мои бока саднили от шпор и хлыста. Выездка- это страшно, больно и кроваво. Ты, Парджан, от боли можешь скакать ещё быстрее, а я не могу убежать от неё, мне можно лишь терпеть и подчиняться. Вскоре от такой жизни я стала кусаться, брыкаться, лягаться, стараясь не подпускать к себе людей. Эти глупцы тогда начали сильно меня избивать перед каждой тренировкой, они думали, что я сдамся. Спустя несколько месяцев такой «профилактики», у меня стала совсем никудышная внешность. Мои хозяева уже собирались отвезти меня в прокат, как вдруг какая-то девушка, уговорила их продать меня. Я уже ничего не ждала от будущего, не боялась гибели и поэтому не слишком радовалась спасению. Но девочка (её звали Ирмой) почему-то мне понравилась, только от неё я слышала искренние, ласковые слова и получала лакомства.

Но новая жизнь тоже не была раем. Меня привезли в цирк. Каждое утро перед выступлением Ирма, с которой я очень сдружилась, мазала мои раны и порезы лечебной мазью, потом покрывала их пудрой. Лошади в цирке занимались уж совсем не тем, что должны и умеют делать: они прыгают через преграды на задних ногах, ходят по лестницам. Мне повезло: я просто скакала по кругу разными аллюрами, а Ирма на моей спине выделывала различные трюки. Также я участвовала в общих выступлениях. Нам на головы надевали нелепые украшения из перьев, шляпы. Когда бежишь, с них постоянно летит пыль и сыплется мелкий пух. Из-за этого хочется чихнуть или мотнуть головой, но нельзя: любое лишнее движение может помешать всаднику-акробату. Я часто видела, как лошадь, преодолевающая слишком высокое препятствие, падала, получала серьёзные травмы, даже переломы. Из-за таких повреждений многие лошади даже погибали. В основном все лошади в цирке попадали сюда такими же, как и я - израненными и измученными.

Отчётливо помню то трагическое ноябрьское утро. Я как всегда дожидалась своего выхода за кулисами. Ирма, удивительно красивая, в лёгком голубом платье, нетерпеливо подпрыгивала возле меня. Я ещё тогда не знала, что нахожусь с ней последние часы. И вот объявили наш выход. Она вскочила мне на спину и послала меня вперёд. Я выскочила на арену лёгким галопом, раздались бурные аплодисменты: нас с этой девушкой зрители любили, ведь моя всадница - самая юная артистка в нашем цирке. Номер прошел удачно и нас долго не отпускали с арены. Мне пришлось кланяться несколько раз подряд. Вдруг я почувствовала резкий запах гари. Люди на последних, верхних рядах заволновались, начали кричать: «Пожар! Пожар!» и побежали вниз. Сценическая улыбка сошла с лица Ирмы. Она спрыгнула на арену и потащила меня за собой за кулисы. Дальше мы побежали по коридорам в сторону конюшен. Я встала в свой денник, но не чувствовала спокойствия. Скоро я услышала треск: огонь пробирался и сюда. Я рванулась в сторону, но веревка держала крепко. На дальние денники уже набрасывалось пламя. Вдруг дверь распахнулась, и в конюшню начали вбегать люди, среди них была и Ирма. Схватив меня «под уздцы», девочка повела меня сквозь пелену дыма. Слезились глаза, перехватывало дыхание, я постоянно спотыкалась и кашляла. Вскоре уже ничего не было видно. Ирма накрыла мои глаза и нос мокрой тряпкой, и дышать стало немного легче. Вдруг сверху упала обугленная балка. Она обрушилась прямо мне на спину, от удара я упала. Ирма осталась по ту сторону горящей балки. Непонятно откуда выбежал конюх, поднял меня и повёл к выходу. Я упиралась, не хотела идти без хозяйки, но боль путала моё сознание, и я автоматически шла за конюхом. Обернувшись, я увидела, как люди, ещё недавно кидавшие Ирме цветы и хлопающие ей, теперь перешагивали через неё и бежали прочь. И никто не помог ей, не поднял!

Ромера говорила, подняв к ночному небу огромные чёрные глаза. Голос её звенел от горечи и гнева. Она замолчала, опустив голову. Ей было больно вспоминать о своей Ирме. Но, справившись с собой, она продолжила:

-Я не помню, что было дальше. Спину нестерпимо жгло. Я довольно сильно обгорела. И вот я на этой конюшне.

- А как же Ирма? Ты что-нибудь слышала о ней? - спросил Парджан.

Публикацию подготовила журналист Татьяна Лисёнкова