Поправочное голосование принесет российским властям только неприятные хлопоты.
Люди будут требовать денег все громче.
Я здесь не о том, что победа тех, кто проголосует «против» изменения Конституции РФ, возможна. Вероятность этого равна нулю.
Хотя в последние дни опубликовано несколько социальных исследований, весьма невыигрышных для режима и персонально для вождя («основным объектом негативных высказываний стал лично президент Путин, а основной претензией к нему то, что он не оправдал возлагавшихся на него надежд»), эти собеседования с гражданами не имеют касательства к тому, что произойдет 1 июля.
Относительно перспектив плебисцита предпочитаю полагаться на испытанные источники – триумвират наших старых добрых опросных служб. Ведь они заточены именно на то, чтобы изображать поведение людей в дни голосований. И ВЦИОМ, и «Левада-центр» (ФОМ пока отмалчивается) говорят примерно одно и то же. Что две трети опрошенных с разной степенью уверенности обещают прийти на участки. Что среди этих обещающих четыре пятых готовы сказать полстерам, как именно они проголосуют. И что расклад среди этих сказавших таков: или 2 к 1 в пользу поправок («Левада-центр»), или 3 к 1 (если верить ВЦИОМу). Разница невелика.
«Левада», в отличие от ВЦИОМа, рассказал еще и о соотношении мнений во всей массе опрошенных, включающей и тех, кто голосовать не собирается. Но даже в этой выборке «за» поправки высказались больше респондентов (44%), чем «против» них (32%). Остальные (24%) отмолчались.
Конечно, большинству россиян не нужен и странен этот плебисцит. Однако не видно и признаков готовности к «опрокидывающему голосованию», когда страсти так накалены, что любые начальственные уловки и подсчетные технологии теряют смысл.
Придирчивые люди, не жалея времени, разбирают все эти бесчисленные нововведения, нацеленные на недопущение какого-либо контроля граждан над плебисцитом. Зовите меня невеждой, но я за ними не слежу. Не знаю даже, раскинут ли 1 июля разноцветные голосовательные балаганы посреди улиц и площадей, или эту изящную идею замотали чиновники-ретрограды. Ясно только, что плебисцитное мероприятие организуют не для того, чтобы его проиграть. И атмосфера сейчас такова, что проигрыша не будет.
Но что последует за выигрышем?
Сначала несколько формальных соображений. В том пространстве, где существовала старая Конституция, нет места ни для поправок, несовместимых с ее базовыми положениями, ни для народного голосования, процедура которого изначально противоречит прописанным в этой Конституции способам ее изменения. Люди, склонные к скрупулезному анализу, разобрали это во всех деталях. Но, по-моему, незачем доказывать слишком много. Чтобы понять, что жираф не крокодил, не нужно сложных выкладок.
Существует такое понятие – юридически ничтожная сделка. То есть «не отвечающая обязательным требованиям закона и являющаяся недействительной с момента заключения». «Суд, признавая сделку ничтожной, не придает ей статус недействительной, а лишь констатирует факт ее недействительности. Недействительная сделка не влечет юридических последствий», – поясняет «Википедия».
Считаю, что если настанут идеальные времена, то некий идеальный Конституционный суд – совсем не тот, который мы сейчас имеем, – просто «констатирует факт недействительности» плебисцита. К слову: изначально недействительная процедура «не влечет юридических последствий» при любом своем исходе, хотя бы и отрицательном. Тут уж и «за», и «против» мимо кассы.
Это, конечно, чисто формальный взгляд. Если же вернуться на землю, то общественные последствия плебисцита окажутся, видимо, похожи на то, что было после победоносных президентских выборов-2018. Ни одну свою кампанию Владимир Путин не выигрывал с таким блеском – по отчетам вышло 77% (56,4 млн) голосов «за». В предыдущие разы ничего подобного не было даже близко.
Казалось бы, вот она – вершина популярности, вот он – всенародный мандат на проведение любого курса. Но когда два с половиной месяца спустя началась пенсионная реформа, выяснилось, что ни сверхпопулярности, ни мандата на проведение этой реформы нет и в помине. В марте 18-го народ голосовал отчасти под давлением, отчасти по инерции, отчасти в ожидании каких-то благ, на которые намекал главный кандидат. И как только открылось, что деньги будут не давать, а отнимать, раздражение стало тем сильнее, чем свежее были воспоминания об унизительном мартовском приводе на участки.
Так и сейчас. Плебисцит устраивается, чтобы увековечить власть вождя. Но именно на ее увековечение эта акция политического мандата и не даст.
В намерении Владимира Путина править как можно дольше никто и так не сомневался. Но когда это стремление станут подкреплять ссылками на унизивший граждан плебисцит, ответом снизу будут только злость и раздражение.
Марионеточные участники голосования не в счет. Но те, кто придет на участки добровольно, сделают это лишь ради обещанных индексаций зарплат и пенсий. Сперва им, видимо, что-то даже собирались дать. Но после локдауна раздумали. И в предстоящие месяцы начальству придется все чаще объяснять, почему оно не выполняет посулы из того поправочного пакета, который им же самим был навязан стране.
Изначально непопулярное обнуление президентских сроков, нерекламируемое и упрятанное в глубь пачки поправок, было задумано как ловушка для народа, чтобы хитростью вымучить согласие и, так сказать, поймать его на слове. Но до 2024-го еще далеко, а денег у властей люди добиваются уже сейчас – и после плебисцита примутся требовать их громче. Получается, что еще неизвестно, кто кому расставил ловушку и кто кого поймал на слове.
Если у кремлевских хватит ума, они постараются, чтобы злосчастный плебисцит сразу же после победного финала был забыт гражданами. Вопрос, получится ли. Так легко управлять голосованием. Так трудно расхлебывать его последствия.
Сергей Шелин
https://www.rosbalt.ru/blogs/2020/06/05/1847464.html